Rapidstresser the bestIP booter / Stresser of 2021
Современное понимание историософских проблем приближается к давно и верно высказанной мысли о том, что игнорирование «чудесной» составляющей исторического процесса грешит чудовищным искажением всей исторической картины.
Необходимо понимать, что именно это игнорирование и подготовило почву для пересмотра роли князя в русской истории и породило чудовищный феномен очернительства национального героя.
Нужно признать, что образ князя, нарисованный отечественной исторической наукой, остался лишь эскизом, далеким от завершенности исторически достоверного полотна.
В нашей литературе преобладает образ князя‑полководца и князя‑политика. Этим, собственно, и исчерпывается сам образ, ставя в некоторое замешательство современного православного человека, который не может найти достоверный ответ на вопрос: в чем состояла святость князя для его современников и потомков?
Говоря о князе‑политике, мы должны признать неудовлетворенность раскрытия отечественной историей и этого образа. Даже ратные подвиги князя до сих пор не получили должной оценки, хотя именно в этом направлении отечественными историками сделано многое.
Исторический обзор времени жизни великого князя Александра Невского нам необходим для того, чтобы сфокусировать внимание читателя на отдельных исторических эпизодах, которые будут дополнительно исследованы нами в данном разделе сайта с опорой на новые исторические исследования современных историков и на анализ ряда известных исторических текстов, не нашедших, на наш взгляд, должного отражения в работах историков и биографов князя.
В определенном смысле мы должны признать, что жизнь и деятельность Александра Невского для нас известны только в общих чертах. В самых важных вопросах истории, связанных с этим святым для нас именем, мы пребываем в состоянии неведении в связи с полным отсутствием письменных источников. Наше незнание об Александре Невском парадоксально и удивительно. С одной стороны, существует масса книг, научных и популярных. Есть видеопродукция разного качества и свойства. Естественно, что и школьные учебники истории никак не могут обойти вниманием князя. Его имя, как говорится, у всех на устах. Сравнительно недавно был сделан крайне неудачный новый фильм про князя Александра. Неудача с выходом данного фильма тем более обидна, что на главную роль подобрали артиста с очень хорошими внешними данными. Но сам фильм снят таким образом, что для человека вовсе не знакомого с именем Невского эта картина принципиально не может предоставить никакой полезной и верной информации. В фильме нет связного повествования и его соотнесенность с подлинной историей князя Александра, мягко говоря, очень относительна.
9 декабря 1237 г. римский папа Григорий IX направил в Швецию свою буллу с призывом к населению подняться в крестовый поход против племени емь в Финляндии. Шведы стали тщательно готовиться. Подготовка заняла около двух лет. В этот момент в Европу пришли страшные известия о нашествии Орды и разгроме русских княжеств. Это в корне переменило международную обстановку в Европе и спровоцировало агрессию наших соседей на ослабленную, как они справедливо полагали, Русь. Еще раз подчеркнем, насколько несостоятельно звучат заявления ряда современных историков о том, что между нашествием Орды и натиском на Русские земли крестоносцев на Западе не было никакой связи. Связь была, связь – прямая. И это важно понимать.
В западной историографии и ныне существует тенденция говорить о том, что приход шведов на Русь в 1240 г. был случайным разведывательным рейдом. Мы увидим, что это не соответствует действительности. Военная акция готовилась два года и была тактически перенаправлена в сторону Руси. Шведский флот и войско были готовы не к набегу, а к закреплению на завоеванной территории. В этот момент, забыв политические разногласия, в походе на Восток объединились шведы, датчане и немцы. Зная о чрезвычайно благоприятных для них обстоятельствах совершенно невозможно утверждать, что и этот союз был случайным. Это первый зафиксированный случай, когда объединился для совместного похода цвет рыцарства северогерманских государств, что заставляет нас считать битву на Неве далеко не рядовым пограничным столкновение.
Для нашего исследования о времени и политических условиях, в которых жил и действовал Александр Невский, крайне важной представляется информация о том, что являл собой один из главных соперников Новгорода на его западных границах. «В результате освоения немцами Восточной Прибалтики были созданы несколько духовно‑рыцарских орденов, в том числе и Орден меченосцев (1202–1204), сыгравший важную роль в истории Ливонии. В 1237 г. Орден меченосцев был инкорпорирован Немецким орденом и преобразован в Ливонскую ветвь Немецкого ордена (в литературе принято название Ливонский орден)». В действительности для понимания той угрозы, которая нависала над западными границами Руси с XIII по XVI столетие, мы должны представлять себе сущность того образования, которое являло собой орденское государство в Ливонии. Для этого мы воспользуемся западными источниками.
«…Следует отметить, что именно в Ливонии мы имеем дело с проявлением специфического исторического сознания орденской корпорации, которое нашло выражение в таких произведениях, как хроники… Первая из известных орденских хроник – Ливонская “Старшая” рифмованная хроника конца XIII века… В Рифмованной хронике нашли отражение представление рыцарства Ливонского ордена, касающиеся его самоидентификации, и взгляды руководства Ордена на его место и роль в политической жизни региона». Александру Ярославичу в Прибалтике противостоял Тевтонский орден, уже поглотивший орден меченосцев.
Перед тем как мы перейдем к военным действиям на западном фронте Новгородской республики, хотелось бы затронуть одну действительно мало разработанную в отечественной историографии тему. Несколько уточнений нужно сделать по вопросу о вооружении противников в данном противостоянии.
Необходимо сделать ряд важных замечаний в отношении военной техники крестоносцев в Прибалтике и русской военной техники. Например, «Генрих Латвийский, рассказывая об осаде Гольма полоцкой ратью в 1206 году, пишет: “Устроили русские и небольшую метательную машину, по образцу тевтонских, но, не зная искусства метать камни, ранили многих у себя, попадая в тыл…”
Естественно, что хронист критически настроен по отношению к противнику. Тем не менее данные эпизоды говорят о том, что русские также использовали метательные машины. Сведений о применении подобной техники русскими войсками в Ливонии до прихода крестоносцев у нас нет».
Мы не случайно затронули тему осадной техники.
«Подобная техника существовала на Руси, по‑видимому, и раньше, но широкое ее распространение зафиксировано с середины XIII столетия. По‑русски метательные машины именовались “пороками”. Первое упоминание об этой технике в русских летописях относится к 1204 году, когда западные крестоносцы напали на Константинополь». Раньше существовало мнение о подавляющем техническом превосходстве немцев в осадной технике в этот период времени.
В настоящее время одним из основных объектов нападок историков‑хулителей в их стремлении к переоценке роли Александра Невского и его значения для русской истории стало Ледовое побоище. Целым рядом историков ставится под сомнение значение победы в этом сражении князя Александра. В отличие от историков старой школы, которые помпезно славословили битву, нынешние пытаются навязать точку зрения на нее как на банальную приграничную стычку. Ряд современных историков считает, что причиной тому явилось то, что, несмотря на уникальность и достаточное количество источников, посвященных данному сражению, толкование их имеет свою специфику как объективного, так и субъективного характера.
Но даже этот спор историков между собой лишний раз высвечивает несомненный факт, что «в истории нашей страны имеется немало судьбоносных поворотов, которые носят характер знаковых, узловых. Их исход каждый раз определял будущее, давал ответ на вопрос: быть или не быть нашему народу, нашей культуре, нашему государству. Одним из них, вне всяких сомнений, стала Ледовая битва 1242 г. Это сражение положило предел военной экспансии Запада на земли Северо‑Западной Руси и в конечном счете сохранило русскую национальную и культурную идентичность».
По своим масштабам и последствиям литовская угроза стала не только проблемой Полоцкой земли, но уже общерусской. Поглощение Западной Руси Литовским молодым государством было началом трагической утраты русскости населением древнейшей Полоцкой земли, вылившимся в итоге в искусственную «белоруссизацию». Мы видим, что узлы мировых проблем, затягивающиеся в XIII столетии, не развязаны и по настоящее время. Урон, нанесенный русской государственности Литвой, сопоставим с уроном, нанесенным с Востока татарами.
Проблема усугублялось тем, что местная аристократия шла на союз с литовскими князьями, мечтая избежать тем самым татарской переписи, уходя из‑под юрисдикции русских князей, признавших татарский сюзеренитет.
«Судя по количеству летописных статей о литовских набегах и их эмоциональной окраске, современники Александра видели в литовцах значительно большую опасность, чем в ливонских немцах и наделяли “безбожую” и “поганую” литву чертами “идеального врага”. Ярким примером здесь может служить описание битвы при Сауле (1236 г.) в Новгородской первой летописи, состоявшейся как раз в те годы, когда Александр Ярославич начал свою княжескую карьеру».
Напомним, что в этой трагической битве литовцы разбили немецкие войска, в состав которых входили союзные немцам псковичи.
В этой главе нами будут затронуты самые сложные страницы истории Руси в период после татарского нашествия. Именно этот период в жизни князя Александра стал объектом огульной ревизии его подвига жизни во имя веры и будущего Русского государства и народа со стороны недобросовестных исследователей и историков. Наше время, как никакое другое, требует правды, требует очищения русской исторической ткани от наростов и грязи. Именно поэтому в первую очередь необходим полноценный аргументированный отпор хулителям имени святого князя.
В данном разделе мы кратко поднимем те проблемные вопросы, каждый из которых будет рассмотрен отдельно. Собственно говоря, когда речь заходит о трудных и неоднозначных страницах истории жизни Александра Ярославича, внимание историков привлекают три момента: Неврюева рать и роль Александра, прямая или косвенная, в этом нашествии на Северо‑Восточную Русь, участие князя в татарской переписи Новгорода и в целом его примирительная политика по отношению к Орде. Ученые, которые настроены крайне враждебно по отношению к памяти князя, а такие есть и в нашем Отечестве, придают особое значение этим трагическим событиям и всячески стараются доказать, что Александр был виновен в разыгравшейся трагедии ввиду его соглашательской позиции с ордынцами. Эти же историки сознательно обходят молчанием восстания против татар во всех крупнейших городах Владимирской Руси в 1262 г. и не желают проанализировать очевидную осведомленность князя в их подготовке, если вообще не прямое руководство действиями восставших.
Мы уже говорили выше, что в планомерном очернительстве князя главным объектом нападок является его «восточная политика». Политически ангажированная тенденция очернительства князя пока еще не затронула массовую и в том числе детскую литературу, что является отрадным фактором, который позволяет надеяться, что при сохранении данной тенденции кампания по дискредитации национальных героев не скажется негативным образом на воспитании новых поколений российских граждан.
Для примера можно привести книгу для юношества «Александр Невский» с замечательными иллюстрациями Владимира Перцова, в которой в качестве итога для детского читателя сказаны следующие слова: «Великую память по себе оставил князь Александр Невский. Шведов с тевтонцами громил. Татар от зверств на земле русской удерживал. Чуть больше века минуло, и побил ордынцев на Куликовом поле потомок Александра Невского, прославленный полководец Дмитрий Донской. Сбылись мечты Александра Невского: Русь одержала верх над самым лютым своим врагом. В тот же год лик Александра Невского появился на иконах: Церковь признала его русским святым… Шли века. Отвоевал у шведов давние российские земли Петр Первый. И повелел царь Петр перенести в Петербург гробницу с прахом Александра Невского. Сам встречал гробницу на том месте, где пять веков назад одолел князь Александр рыцарей Биргера… Сохранили века память о великом князе Александре Невском». В этой замечательной книге детям кратко, но точно изложено все самое главное и святое для русского человека о его национальном герое. Именно в эту сердцевину нашей национальной памяти и направлен идеологический удар.
Здесь мы уделим особое внимание вопросу «геополитического выбора» князя Александра и его проордынской ориентации, которая подвергается критике многих современных историков.
«Александру Невскому пришлось быть осторожным и дальновидным политиком, чтобы не погубить Русь, зажатую в тиски злобными и кровожадными противниками. Порой этот факт вызывает в литературе странные, мягко говоря, суждения и оценки. Так, Лев Гумилев представил князя основателем мифического союза Руси и Золотой Орды против Запада. (Не эти ли “союзники” отравили в Орде его отца, а позже, по некоторым предположениям, и самого Александра Невского?) Английский историк Дж. Фенелл, вслед за Гумилевым, вообще показал Александра предателем интересов Руси и прислужником монголо‑татар. Прискорбно, что подобные измышления ныне широко тиражируются, вводя в заблуждение доверчивых читателей». Ниже мы приведем ряд аргументов, которые еще не были рассмотрены отечественной историографией, которые сделают невозможным дальнейшее спекулирование на теме «предательства национальных интересов», которым якобы опорочил себя Александр Ярославич.
«Александр Невский сумел заглянуть далеко вперед, сохранив Святую Русь и ее духовную независимость, заключив союз с веротерпимым противником ради победы над нетерпимым к русским латинством. Этот союз обрек на неудачу попытки Папы Римского Александра IV организовать в 1256 году крестовый поход против монголов и русских».
Раскрытие этой темы потребует от нас небольшого экскурса в историю Владимиро‑Суздальской, а чуть ниже и Галицко‑Волынской Руси. Начнем мы с Севера.
«После смерти Юрия Долгорукого произошли события, которые также могли сопровождаться строительством Борисоглебских монастырей в Суздальщине. В Суздальской летописи, входящей в состав Лаврентьевского свода, под 1159 годом записано: “Преставися Борис князь Гюргевич месяца мая в 2 день”. Положил в церкви Бориса и Глеба на Нерли, где было становище Бориса и Глеба. Вскрывший его гробницу в 70‑е годы XVII века суздальский воевода Тимофей Савелов велел записать, что поверх останков князя лежала одежда, шитая золотом, на которой был золотом же вшит распластанный одноглавый орел – символ княжеской власти. Борис Юрьевич был сыном Юрия Долгорукого. Он был погребен своим старшим братом Андреем Боголюбским в Борисоглебской церкви в Кидекше – княжеской резиденции под Суздалем».
Небезынтересно отметить, что на поздней фреске XIX столетия в Георгиевском соборе Юрьева монастыря Великого Новгорода, изображающей в полный рост Александра Невского, на плаще князя также изображен золотой распластанный одноглавый орел в красном картуше. Голова геральдической фигуры орла украшена нимбом. Геральдическая фигура орла и первое появление на Руси изображения двуглавого орла свидетельствуют о том, что на символическом уровне идея царской власти была не чужда княжеским домам. Символика орла ведет нас к истокам идеологемы Третьего Рима. Рассмотрим этот вопрос подробнее.
Блаженный Августин говорил, что время – самая таинственная вещь, поскольку прошлого уже нет, будущего еще нет, а настоящее – мгновение, не имеющее длительности. Существует только вечность, в которой только и возможно подлинное постижение смысла земных событий. Только историческая память делает нас действительными полноценными соучастниками потока жизни. И от качества этой памяти в конечном счете зависит и качество нашей повседневной жизни.
Для нашей исторической памяти одним из ключевых понятий является воззрение на русскую государственность как на «Третий Рим». Это одно из глубочайших учений, в котором неразрывно связаны священные вехи духовной и земной истории христианской ойкумены. В древности весь комплекс идей о «всемирной империи» принадлежали не только светскому, но и религиозному мировоззрению.
А. Карташев справедливо указывал, что в эсхатологическом сознании христиан Римская империя становится оградой вечного царства Христова, царства, в которое «Христос вписался», во время переписи при Его рождении, проведенной римскими властями, и потому сама приобщается к вечности. Наша современница Наталия Нарочницкая развивает ту же мысль: «Наряду с историографическим значением Рим как императорский и царский град, где совершается всемирно‑историческая борьба добра и зла, вошел в символику христианского художественного сознания. И такое понимание встречается не только в духовной, но и в светской литературе. Рим стал аллегорией мистического центра, оплота всемирно‑исторической борьбы добра и зла, от выстраивания которого зависит конец мира. Римом в болгарских хрониках именуется Тырново, Римом назвал Кретьен де Труа Францию, в стихах Тирсо де Молина Толедо становится “Римом, императорским градом”».
В Синопсисе, или кратком описании, о начале славянского народа, изданном в Санкт‑Петербурге, в книгоиздательском доме П.П. Сойкина, совместно с другими творениями Святого Димитрия Ростовского, в главе «О княжении в Киеве Ярослава Изяславича», есть примечательные строки: «Князь же Святослав Мстиславич Киевский, видя, что престол киевский не занят, взял Киев, желая им завладеть, но Роман Мстиславич, князь Галицкий, желая называться самодержцем всей России, изгнал Мстислава из Киева, а в нем на княжеском столе посадил Ростислава Рюриковича, выпустив его из уз. Престол же Киевского самодержавия он перенес из Киева в Галич и писался всей России самодержцем».
В главе «Спор о столице самодержавия российского и об избрании князя из венгров и угров» продолжение той же мысли: «По смерти самодержца всей России Романа, князья Российские имели между собою великое нестроение и спор о престоле самодержавия: иные хотели иметь престол в преславном городе, другие в Галиче и Владимире и, так как они не могли между собою с любовию помириться, то избрали себе королевича Коломана из Венгерской или Угорской земли, котораго епископы помазали на царство российское и венец царский Винцент Кадлубок, бискуп краковский, возложил на него, и стал Коломан самодержцем всей России. Но когда Коломан взял себе в жену сестру Лешка Белого, именем Соломку, вознегодовали православно‑российские князья за такую измену православной вере и немедленно избрали Романа Мстиславича великоновгородского самодержцем российским, который изгнал Коломана, а сам сел на престоле царском в Галиче, и венчан был епископами венцом царским, а Коломан бежал от него, и он был провозглашен царем и самодержцем всей России… Ведомо же будет то, что галицкое княжество или царство ради того здесь присоединено, что киевское самодержавие было перенесено в него…»
Фигура князя Владимира Мономаха (1053–1125) – знаковая фигура в истории русской политической идеологии, как во времена до татарского нашествия, так и после, воплощающая собой идеал русского князя, самодержца, царя и одновременно олицетворявшая собой идею преемственности царской власти на Руси от императорской власти в Византии. В этом своем качестве он намного пережил эпоху Киевской Руси, оставаясь для ближайших и отдаленных потомков ее главным символом и живым воплощением всего самого лучшего той эпохи.
С началом XVI века фигура Владимира Мономаха приобретает особое значение для русского самодержавия. Московские государи начинают смотреть на него как на своего родоначальника. В официальной политической идеологии утверждается концепция, согласно которой Московское государство является наследником Византийской империи («Москва – Третий Рим»), Владимир Мономах рассматривается в рамках данной концепции в качестве лица, через которого московские государи получили от византийских императоров царский венец.
Основание для такого взгляда дало событие, произошедшее приблизительно в 1114–1116 гг., после того, как русские войска разбили византийскую армию во Фракии. Тогдашний византийский император Алексий I Комнин (1081–1118), по преданию, желая помириться с великим князем Владимиром Мономахом, прислал ему в дар царский венец византийского императора Константина Мономаха («шапку Мономаха») и другие драгоценные регалии, знаменующие царскую власть. Все это доставил русскому князю митрополит Ефесский Неофит. Прибыв к Владимиру Мономаху в сопровождении византийских епископов и знатных сановников, он возложил на него венец и назвал царем.
Для понимания некоторых действий Александра Невского, которые наши современники склонны оценивать как проявление ничем не мотивированной жесткости, даже жестокости, необходимо правильно уяснить себе воззрения самого Александра на природу собственной власти. Этого вопроса мы уже касались, упоминая текст «Получения Владимира Мономаха». Необходимо признать, что эта тема понимания природы верховной власти на Руси должна быть раскрыта под тем углом зрения, что влияние византийской мысли оказывало существенное воздействие на взгляды русских князей на этот вопрос, которые сильно эволюционировали со времен Владимира Мономаха в сторону принятия «классической монархической доктрины», выработанной в Византии усилиями правоведов и канонистов к XII – XIII столетиям. Воззрения эти начинают адаптироваться русской политической мыслью и практикой со времен по крайней мере Андрея Боголюбского и становятся частью общего мировоззрения на княжескую власть самих князей и Церкви.
Одним из основополагающих принципов государственной идеологии Византии была доктрина божественного происхождения царской власти, получившая свое завершенное выражение в «Василиках» – законодательном сборнике конца IX века. Именно представления о божественной природе царской власти породили осознание боярских заговоров, мятежей или измены князю как духовные преступления, стоящие в одном ряду с такими тяжкими грехами, как еретичество и богохульство.